27 сентября 1991-го в Белом море горел самый крупный в мире атомный подводный крейсер – тяжелый ракетный корабль ТК-17 "Архангельск". На судне аварийно рванула бракованная учебная ракета, топливо которой спровоцировало страшный пожар. И все бы ничего, но на борту находились еще 19 ядерных ракет, а справиться с пламенем не представлялось возможным. Малейшее промедление угрожало взрывом невиданных масштабов, что обернулось бы радиоактивным заражением всей акватории и близлежащих густонаселенных городов. Командир решил погружаться, идя на верную смерть вместе со всем экипажем. К счастью, удалось не только предотвратить Чернобыль-2, но и всплыть без потерь.
У Северодвинска два дня города: традиционная дата основания и годовщина взрыва атомного крейсера 27 сентября 1991 года. ТК-17 тогда командовал капитан Игорь Гришков. Ясным осенним днем в Белом море проходили плановые учения - стрельба ракетами по береговому полигону. Во время предстартовой подготовки замигала тревожная лампочка, что спровоцировал заводской дефект в ракете. Гришков скомандовал всплывать для передачи радиосигнала об отмене старта. Но в момент прихода на перископную глубину громадное судно сотряслось от трех мощных ударов.
Огромный ТК-17 представлял собой две спаренные подлодки.
Замкомандира потом вспоминал, что до того случая никогда не сталкивался с отменой старта. Уже в первые секунды нарастающей по корпусу вибрации экипаж понял: отбой не сложился, и в пусковой шахте среагировал ракетный двигатель. Находившийся на обеспечивающем судне контр-адмирал Федорин рассказывал, как увидел взлетевшую в воздух массивную крышку ракетной шахты, которая вмиг скрылась из виду. Он даже сообразить ничего не успел, как полыхнуло пламя до самого неба. Горела стотонная ядерная ракета, а вместе с ней обрезиненная палуба крейсера. По всему стало понятно, что побежали последние секунды жизни грозного корабля. 
Командир Гришков.
Чтобы оценить масштабы случившегося, достаточно представить крейсер ТК-17. Та подводная лодка осталась в истории мирового судостроения самой необычной. Во-первых, ее размеры превышали стандартный 10-этажный дом в высоту и 2 футбольных поля в длину. Две спаренные подлодки, конструктивно, соединялись двумя капсулами. По инструкциям, в случае аварийной ситуации в погруженном состоянии личный состав мог покинуть аварийный отсек по системе множественных перемычек в безопасную часть корабля. Но вот центральный командирский отсек был лишен такой перспективы, имея выход только через смежную 19-ю камеру. И если авария возникала там, покинуть место было проблематично.
Остается только догадываться, насколько страшен пожар на подводном крейсере с 20 ракетными шахтами впритык, в каждой из которых сидит стотонная баллистическая ракета с разделяющимися боеголовками.
Как можно было тушить буйствовавший пожар? Вывести экипаж на объятую страшным пламенем палубу не представлялось возможным, да и верхний люк приварился жаром. Гришков стал действовать по инструкциям: всплыл, подал радиосигнал. Дальше от него требовалось гореть и дрейфовать, ожидая спасательные суда из Северодвинска. Но командир прекрасно понимал, что в шахтах уже греются боевые блоки, и чем в любую минуту закончится это стояние. Если ракеты сработают, атомный град накроет всю беломорскую акваторию, обрушившись на многонаселенные Архангельск и Северодвинск. Чернобыль тогда покажется детским лепетом.
Ситуация накалялась, и ядовитый дым стал наполнять центральный 19-й отсек. Через выгоревшие сальники вот-вот должна была хлынуть вода. Пожар можно было победить только немедленным погружением, но на крейсере перерасходовали запас сжатого воздуха для аварийного всплытия. Кроме того, судно почти лишилось хода из-за клина винта остатками взорвавшейся ракеты. Все это говорило об одном: ТК-17 скорее всего не всплывет после погружения. Да и все уставные инструкции строго запрещали такой сценарий.
В считанные минуты капитан провел среди коллег мозговой штурм, пытаясь отыскать грамотный вариант действий. В какой-то момент Гришков перебил всех твердым: «Убрать перископ и выдвижные устройства!». Он поступал тогда, как летчик, уводящий пикирующий самолет от жилой зоны и одновременно лишавший себя шанса катапультироваться.
Гришков приказал личному составу надеть индивидуальные спасательные аппараты. Но это был скорее ритуал: экипаж знал, что увязни лодка в грунте, этот склеп с приваренной намертво крышкой люка уже не выпустит никого. Горящая «Акула», шипя и разбрасывая чернющие клубы дыма, медленно погружалась на верную смерть. Пожар моментально стих, а вода ожидаемо хлынула в трюм командного модуля. Экипаж сражался не на жизнь, откачивая и пытаясь забивать щели. Гришков отдал беспрецедентную команду расходовать баллоны ВВД, предназначенные для крайней торпедной атаки. Инженер-механик предупредил, что давление в системе на нуле, и 400 атмосфер для продувки балласта порвут трубопровод. А тогда точно все. Командир закричал: «Врубай!» Трубы затряслись, но выдержали, и лодка медленно пошла вверх.
Гришков уперся немигающим взглядом в уходящую к спасительному нулю черную стрелку. Крейсер всплыл по рубку, когда закончился воздух высокого давления. Гришков отдал приказ выбивать приваренный люк кувалдами, и вскоре весь экипаж оказался на поверхности. Мало того, подплавленный подводный крейсер с заклинившими винтами еще и вернулся своим ходом в базу - на подруливающих устройствах. Шел в три узла - со скоростью пешехода, но прибыл в Северодвинск самостоятельно. Это был пример высшего командирского пилотажа! 
Северодвинску угрожала страшная катастрофа.
Как потом выяснили специалисты, особо значимых последствий та авария не принесла. По свидетельству жителя Северодвинска Альберта Буторина, члена Верховного совета РСФСР, отчаянно смелый командир атомного крейсера предотвратил катастрофу небывалых масштабов. Буторин пробовал представить Гришкова к званию Героя Советского Союза, но высшее руководство страны и флота предпочло молчать о том ЧП. Тогда важнее было засекретить обстоятельства и угрозу возможных страшных последствий.
Решено было даже не вспоминать о происшествии на очередной сессии Верховного Совета, что в тот сложный период для разваливающейся страны привело бы к скандалу и захвату Ельциным силовых советских ведомств. А как следствие - провозглашение Русского Севера "безъядерной территорией", сворачивание атомного полигона и профильных предприятий в Северодвинске, отстранение высших офицеров ВМФ и руководителей Минатома. Договорились, что подобных пусков из Белого моря больше проводиться не будет. А спасший всех командир ТК-17 Игорь Гришков так и остался без заслуженной награды в угоду государственным интересам и политическим соображениям. Хотя никто по сей день не смеет отрицать, что это был истинный подвиг.
