Уничтожит ли Планету война России и США? Ответ далее...
Американский физик Фред Сингер был одним из самых ярых критиков преувеличенной опасности ядерного оружия. В одном из своих интервью он сказал:
«Я всегда считал «ядерную зиму» научно не подтверждённым обманом, о чём я и говорил в моей дискуссии с Карлом Саганом во время обсуждения в Nightline.
Данные, полученные во время нефтяных пожаров в Кувейте, подтверждают эту точку зрения. На самом деле ядерные взрывы могли бы создать сильный парниковый эффект и вызвать потепление, а не похолодание. Будем надеяться, что мы никогда не узнаем, как это произойдёт на самом деле».
В целом же Сингер подчёркивал, что популярный миф о ядерном оружии складывается из двух частей: так называемой «ядерной зимы» и дополняющего её мифа о «радиоактивном заражении территории».
Но на поверку оба данных утверждения оказываются не более чем популярными страхами и элементарным незнанием специфики ядерного оружия и его действия, и их легко развенчать при ближайшем научном рассмотрении.
Мифы, связанные с опасностью ядерного оружия, подробно разобраны в книге Евгения Пожидаева «Ядерные мифы и атомная реальность».
Первый миф повествует о «геологических масштабах» действия ЯО и его способности «пробить земную кору до мантии» (которую, например, приписывали «царь-бомбе»). Якобы, для этого хватило бы мощности в 100 мегатонн тротилового эквивалента. На самом же деле никаких ощутимых потрясений с планетой ЯО сотворить не в силах.
Диаметр воронки, образующейся при наземном ядерном взрыве в сухих песчаных и глинистых грунтах (т.е., по сути, максимально возможный — на более плотных грунтах он будет, естественно, меньше), рассчитывается по весьма незатейливой формуле: «38 умножить на корень кубический из мощности взрыва в килотоннах».
Взрыв бомбы мощностью в 1 Мт создаёт воронку диаметром около 400 метров, при этом её глубина в 7-10 раз меньше (40-60 метров). Наземный взрыв боеприпаса мощностью в 58 Мт (эквивалент «царь-бомбы»), таким образом, образует воронку диаметром около полутора километров и глубиной порядка 150-200 м.
Взрыв исторической «царь-бомбы» на Новой Земле был, с некоторыми нюансами, воздушным, и произошёл над скальным грунтом — поэтому даже такие значения «копательной активности» для ядерного оружия так и не были достигнуты.
Понятное дело, глубиной в 150-200 метров могут похвастаться многие горные карьеры и данная глубина никак не связана с верхней границей мантии — даже в тектонически активных зонах.
Иными словами, «пробивание земной коры» — не более, чем вариант журналистского штампа (подобная «пугалка» для атомных реакторов звучит, как «китайский синдром» — якобы расплавленная зона реактора тоже может проплавить кору Земли вплоть до мантии. В реальности же расплав застывает практически под самим реактором).
Следующий миф о ядерном оружии касается уничтожения всего живого на Земле.
Якобы при ядерном потенциале России и США это можно сделать порядка 300 раз подряд. Данный популярный и многократно растиражированный во время «холодной войны» миф также не имеет ничего общего с реальностью.
При воздушном взрыве мощностью в 1 Мт зона полных разрушений (98% погибших) имеет радиус около 3,6 км, сильных и средних разрушений — 7,5 км. Уже на расстоянии в 10 км гибнет лишь 5% населения (впрочем, 45% получают травмы разной степени тяжести).
Иными словами, площадь «катастрофического» поражения при мегатонном ядерном взрыве составляет 176,5 квадратных километра (примерная площадь Кирова, Сочи и Набережных Челнов; для сравнения — площадь Москвы на 2008-й год — 1090 квадратных километров).
На март 2013-го Россия имела 1480 стратегических боеголовок, США — 1654. Иными словами, Россия и США могут совместными усилиями превратить в зону сплошных разрушений, вплоть до средних включительно, страну размером с Францию, но никак не весь мир.
Кроме того, надо учитывать, что нынешняя концепция «ядерного сдерживания» уже не подразумевает использования боеприпасов мощностью в 1-2 Мт, как в 1960-е годы. Сегодняшние системы наведения и маневрирования боевых блоков позволяют добиться гораздо более низкого кругового вероятностного отклонения (КВО), что позволило, одновременно с этим, значительно снизить мощность ядерного боезаряда, до значения в 100-150 кт тротилового эквивалента.
Ядерное оружие из «убийцы городов» в целом превратилось в «уничтожитель бункеров и шахт» и позволяет военным вести войну друг с другом, а не с мирным населением противника.
Стоит сказать, однако, что при таком, гораздо более прицельном «огне» и с использованием существующих арсеналов, США, даже после разрушения ключевых объектов, обеспечивающих ответный удар (командные пункты, узлы связи, ракетные шахты, аэродромы стратегической авиации и так далее), могут фактически полностью и сразу уничтожить практически всё городское население РФ (в России 1097 городов и около 200 «негородских» поселений с численностью населения больше 10 тыс. человек). Погибнет и значительная часть сельского населения (в основном, из-за высокоактивных «быстрых» радиоактивных осадков). Довольно очевидно и то, что косвенные эффекты — болезни, голод, анархия, в короткие сроки уничтожат значительную часть выживших.
Ядерная же атака РФ даже в самом «оптимистическом» варианте будет намного менее эффективной — население США более чем вдвое многочисленней, гораздо более рассредоточено за пределами компактных городских агломераций (широко известная «цивилизация пригородов» — suburbia), Америка обладает заметно большей «эффективной» (то есть, сколько-нибудь освоенной и населённой) территорией, более мягким для выживания климатом.
Тем не менее, ядерного залпа России с лихвой хватит, чтобы довести противника до центральноафриканского состояния — при условии, что основная часть её ядерного арсенала не будет уничтожена превентивным ударом.
Естественно, все эти расчёты исходят из варианта неожиданной атаки, без возможности предпринять какие-либо меры по снижению ущерба (эвакуация, использование убежищ). В случае их использования потери будут кратно меньше.
Иными словами, две ключевые ядерные державы, обладающие подавляющей долей атомного оружия, способны практически стереть с лица Земли друг друга, но не человечество, и, тем более, не биосферу.
Фактически, для почти полного уничтожения только человечества потребуется не менее 100 000 боеголовок мегатонного класса — то есть, как минимум, на два порядка больше по количеству от имеющегося сейчас арсенала и на порядок больше по мощности.
«Страшилка» ядерной зимы заключается в том, что обмен ядерными ударами породит глобальное снижение температуры с последующим коллапсом биосферы. Автором концепции ядерной зимы является Карл Саган (с которым и дискутировал Сингер).
Надо сказать, что сама личность Сагана достаточно интересна: в молодости он принимал активнейшее участие в разработках американской ядерной программы (в частности, прорабатывал идею взрыва на поверхности Луны ядерного боезаряда для демонстрации возможностей США в военном космосе), однако к концу своей карьеры пришёл к чётким пацифистским установкам практически религиозного плана.
Ядерный апокалипсис в его работах и в работах его последователей выглядел так: обмен ядерными ударами приведёт к массовым лесным пожарам и пожарам в городах. При этом зачастую будет наблюдаться огненный шторм», в реальности наблюдавшийся при крупных городских пожарах — например, лондонском 1666-го года, чикагском 1871-го, московском 1812-го.
По итогам лесных и городских пожаров в стратосферу будут выброшены миллионы тонн сажи, которая экранирует солнечное излучение — при взрыве 100 Мт ядерных бомб солнечный поток у поверхности Земли сократится в 20 раз, при взрыве 10 000 Мт — в 40 раз.
На несколько месяцев наступит «ядерная ночь», фотосинтез растений полностью прекратится. Глобальные температуры в «десятитысячном» варианте упадут минимум на 15 oС, в среднем — на 25 oС, в некоторых районах — на 30-50 oС.
После первых десяти дней температура начнёт медленно повышаться, но, в целом, продолжительность ядерной зимы составит не менее 1-1,5 года. Голод и эпидемии растянут время коллапса до 2-2,5 лет.
Реальность же далеко не так безысходна. Всё дело в том, что, имея весьма жёсткую пацифистскую мотивацию, Саган и его последователи, к сожалению, пренебрегли критериями научности в своих работах, по факту подгоняя исходные данные под свой виртуальный концепт «ядерной зимы».
Так, в случае лесных пожаров их модель исходит из того, что взрыв мегатонной боеголовки немедленно вызовет сплошной пожар на площади в 1000 квадратных километров. Между тем, в действительности на расстоянии уже в 10 км от эпицентра (площадь 314 квадратных километров) будут лишь наблюдаться отдельные очаги пожара.
Таким образом, реальное дымообразование при лесных пожарах в 50-60 раз меньше от заявленного в модели. Кроме того, местные погодные условия могут значительно снижать даже заявленную вероятность лесного пожара — дождь, туман, снеговой покров могут уменьшить площадь пожара ещё в несколько раз.
Наконец, основная масса сажи при лесных пожарах не достигает стратосферы и довольно быстро вымывается из нижних атмосферных слоёв.
Кроме того, остаётся непонятной и концепция ядерного удара по лесам — с целью поджечь максимальную их площадь: концепция «ядерного сдерживания» подразумевает удар по чувствительным точкам противника, но никак не нанесение и косвенного, но максимального удара «бумерангом» по себе лично.
Интересно, что в ранних работах Сагана такой «удар по лесам» звучал в качестве единственного мифа, но уже тогда расчёты показывали, что лесных пожаров сугубо недостаточно для создания эффекта — и в ход пошла концепция «огненного шторма» в атакуемых ядерным оружием городах.
При этом надо сказать, что «огненный шторм» в городах требует для своего возникновения весьма специфических условий — равнинной местности и огромной массы легко возгораемых построек. Там, где не соблюдалось хотя бы одно из этих условий, огненный шторм не возникал.
Так, например, Нагасаки, застроенный в типично японском духе, с массой деревянных построек, но расположенный в холмистой местности, так и не стал его жертвой. В современных городах с их железобетонной и кирпичной застройкой огненный шторм не может возникнуть по чисто техническим причинам.
Пылающие как свечи небоскрёбы, нарисованные буйным воображением советских физиков, — не более чем фантом. Достаточно посмотреть, например, на последствия атаки ВТЦ в Нью-Йорке в сентябре 2001 года, чтобы убедиться, что небоскрёб, залитый под завязку самолётным керосином, так и не вспыхнул, как свечка, а скорее медленно «тлел» на протяжении часа.
При этом городские пожары 1944-45, как, очевидно, и более ранние, не приводили к значительному выбросу сажи в стратосферу — дым поднимался только на 5-6 км (граница стратосферы 10-12 км) и вымывался из атмосферы за несколько дней в виде так называемого «чёрного дождя».
Все предуведомления, касающиеся погодных условий в точках применения ядерного оружия тоже остаются в силе — любая влага в атмосфере или на поверхности земли значительно снижает эффективность светового и теплового излучения ядерного взрыва и, как следствие, вероятность последующего пожара.
Иными словами, количество экранирующей сажи в стратосфере окажется на порядки меньше, чем заложено в модели. При этом концепция «ядерной зимы» уже была проверена «явочным порядком» экспериментально.
Перед операцией «Буря в пустыне» в Ираке Саган утверждал, что выбросы нефтяной сажи от горящих кувейтских и иракских нефтяных скважин приведут к достаточно сильному похолоданию в глобальных масштабах — к «году без лета» по образцу 1816-го, когда каждую ночь в июне-июле температура падала ниже нуля даже в США.
Среднемировые температуры тогда упали на 2,5 градуса, следствием чего стал глобальный голод. Однако в реальности после войны в Заливе ежедневное выгорание 3 млн. баррелей нефти и до 70 млн. кубометров газа, продолжавшееся около года, оказало на климат очень локальный (в пределах региона) и ограниченный эффект.
Работы на тему ядерной зимы (с ещё более «оригинальными» и оторванными от реальности моделями) продолжают публиковаться, однако все более очевидна их политическая подоплека. Последний всплеск интереса к ним странным образом совпал с инициативой президента США Барака Обамы по всеобщему ядерному разоружению.
Вторая страшилка, как уже было сказано выше, называется «глобальное радиоактивное заражение».
Если верить ей, атомная война приведёт к превращению значительной части планеты в ядерную пустыню, а подвергшаяся ядерным ударам территория будет бесполезна для победителя.
В реальности же практически все боеприпасы мощностью в мегатонны и сотни килотонн — водородные (термоядерные). Основная часть их энергии выделяется за счёт реакции синтеза, в ходе которой радионуклиды в значительных объёмах не возникают.
Однако такие боеприпасы всё же содержат делящиеся материалы. Так, в двухфазном термоядерном устройстве (схема «слойка») собственно ядерная часть выступает только в качестве триггера, запускающего реакцию термоядерного синтеза.
В случае с мегатонной боеголовкой — это маломощный плутониевый заряд мощностью в примерно в 1 кт. Для сравнения — плутониевая бомба, упавшая на Нагасаки, имела эквивалент в 21 кт, при этом в ядерном взрыве сгорело лишь 1,2 кг делящегося вещества из 5, остальная плутониевая «грязь» с периодом полураспада в 28 тысяч лет просто рассеялась по окрестностям, внеся дополнительный вклад в радиоактивное заражение.
Более распространены, однако, трёхфазные боеприпасы, где зона синтеза, «заряженная» дейтеридом лития, использующегося для синтеза трития в термоядерную реакцию, заключена в урановую оболочку, в которой происходит «грязная» реакция деления, усиливающая и направляющая термоядерный взрыв.
Она может быть сделана даже из непригодного для обычных ядерных боеприпасов урана-238. Однако, из-за весовых ограничений в современных стратегических боеприпасах иногда предпочитают использовать меньшее количество более эффективного урана-235.
Тем не менее, даже в этом случае количество радионуклидов, выделившихся при воздушном взрыве мегатонного боеприпаса, превысит уровень Нагасаки не в 50, как следовало бы, исходя из мощности, а всего лишь 10 раз.
Отдельным вариантом ядерного оружия, который предлагался в разгар ядерной войны, были так называемые «кобальтовые» бомбы, в которых дополнительная «грязь» получалась бы в результате вторичного облучения нейтронами ядерного и термоядерного взрыва внешней кобальтовой оболочки боеприпаса, однако, по тем же соображениям доктрины «ядерного сдерживания», заменившей доктрину «ядерного уничтожения», они так и не были массово приняты на вооружение.
В существующих же на сегодняшний день боеприпасах картина иная — из-за преобладания в продуктах их взрыва короткоживущих изотопов интенсивность радиоактивного излучения быстро падает — снижаясь через 7 часов в 10 раз, 49 часов — в 100, 343 часа — в 1000 раз.
То есть, в принципе, через несколько месяцев даже территория эпицентра взрыва может быть заселена заново, в крайнем случае, это произойдет через несколько лет, что в масштабе истории — секунда.
Впрочем, отнюдь нет необходимости ждать, пока радиоактивность снизится до пресловутых 15-20 микрорентген в час — люди без каких-либо последствий столетиями живут на территориях, где естественный фон превышает стандарты в сотни раз.
Так, во Франции фон местами составляет до 200 мкр/ч, в Индии (штаты Керала и Тамилнад) — до 320 мкр/ч, в Бразилии на пляжах штатов Рио-де-Жанейро и Эспириту-Санту фон колеблется от 100 до 1000 мкр/ч (на пляжах курортного города Гуарапари — 2000 мкр/ч).
В курортном иранском Рамсаре средний фон составляет 3000, а максимальный — 5000 мкр/ч, при этом его основным источником является радон, — что предполагает массированное поступление этого радиоактивного газа в организм.
В целом же, последние исследования в биологии показывают парадоксальный факт — если радиация не доходит до некоторых граничных пределов, связанных уже с симптомами «лучевой болезни», то живые организмы весьма устойчиво сопротивляются её воздействию. Таким образом, весьма популярная в 1960-е-1980-е годы концепция «беспорогового» воздействия радиации на живые организмы вполне может оказаться таким же мифом, как и сама «ядерная зима».
Хиросима тогда и сейчас!
В итоге, например, панические прогнозы после хиросимской бомбардировки («растительность сможет появиться только через 75 лет, а через 60-90 — сможет жить человек»), скажем так мягко, не оправдались. Выжившее население не эвакуировалось, однако, находясь в Хиросиме после ядерной бомбардировки, не вымерло полностью и не мутировало. Между 1945-м и 1970-м годами среди переживших бомбардировку количество лейкемией превысило норму менее чем в два раза (250 случаев против 170 в контрольной группе).
Аналогичные факты можно привести и по Семипалатинскому полигону. Всего на нём было произведено 26 наземных (наиболее грязных) и 91 воздушный ядерный взрыв. Взрывы в большинстве своём тоже были крайне «грязными» — особенно отличилась первая советская ядерная бомба (знаменитая и крайне неудачно спроектированная сахаровская «слойка»), в которой из 400 кт общей мощности на реакцию синтеза пришлось не более 20%.
Впечатляющие выбросы обеспечил и мирный ядерный взрыв, с помощью которого было создано озеро Чаган.
На месте взрыва пресловутой слойки — заросшая абсолютно нормальной травой воронка. Не менее буднично, несмотря на витающую вокруг пелену истерических слухов, выглядит и ядерное озеро Чаган.
В российской и казахской прессе можно встретить пассажи вроде этого: «Любопытно, что вода в «атомном» озере чистая, и там даже водится рыба. Однако края водоёма «фонят» настолько сильно, что их уровень излучения фактически приравнивается к радиоактивным отходам. В этом месте дозиметр показывает 1 микрозиверт в час, что в 114 раз больше нормы». На приложенной к статье фотографии дозиметра фигурируют при этом 0,2 микрозиверта и 0,02 миллирентгена — то есть 200 мкр/ч. Как было показано выше, по сравнению с Рамсаром, Кералой и бразильскими пляжами — это несколько бледный результат.
Примерно то же самое можно было наблюдать и на атолле Бикини, где американцы взорвали боеприпас мощностью в 15 Мт (впрочем, «чистый» однофазный).
«Спустя четыре года после испытаний водородной бомбы на атолле Бикини, учёные, исследовавшие полуторакилометровый кратер, образовавшийся после взрыва, обнаружили под водой совершенно не то, что предполагали увидеть: вместо безжизненного пространства в кратере цвели большие кораллы высотой 1 м и диаметром ствола около 30 см, плавало множество рыбы — подводная экосистема оказалась полностью восстановленной».
Иными словами, перспектива жизни в радиоактивной пустыне с отравленной на многие годы почвой и водой человечеству не грозит даже в худшем случае. В целом же, однократное уничтожение человечества и тем более всех форм жизни на Земле с помощью ядерного оружия технически невозможно.
При этом одинаково опасными являются и представления о «достаточности» нескольких ядерных зарядов для нанесения противнику неприемлемого ущерба, и миф о «бесполезности» для агрессора подвергшейся ядерной атаке территории, и легенда о невозможности ядерной войны как таковой из-за неизбежности глобальной катастрофы даже в том случае, если ответный ядерный удар окажется слабым.
Победа над не располагающим ядерным паритетом и достаточным количеством ядерного оружия противником возможна — без глобальной катастрофы и с существенной выгодой.
Происхождение «страшилок» объясняет их полную научную необоснованность. Так, все изыскания ученых о «ядерной зиме» сводились к гипотезам и предположениям, а если копнуть глубже, то мы и вовсе приходим не к научному, а к политически мотивированному рождению этих мифов.
Авторы гипотезы о «ядерной зиме» основывались на расчётах эффекта выброса в атмосферу дыма и сажи от горящих городов и лесов, что приведёт к непроницаемости атмосферы для солнечных лучей и охлаждению Земли – эффектам более губительным, чем разрушения от взрывов и радиация.
Однако последние расчёты привели учёных к выводу, скорее, о «ядерной осени», последствия которой будут менее серьёзными, чем прямое воздействие взрывов. George Rathjens из Массачусетского Технологического Института сказал, что некоторые исследователи климата были «абсолютно безответственны» последние 4 года, публикуя выводы без проверки неточностей, взятых за основу.
Новые сомнения в экстремальных последствиях ядерной зимы начали расти после открытий ученых Государственного Центра Исследований Атмосферы и Государственной Лаборатории Лоренса Ливермора. Последние расчёты показали, что при самом неблагоприятном случае температура упадет на 11-17 С лишь на несколько недель — в случае, если обмен ядерными ударами состоится в жарком, ясном и засушливом июле. Для зимней войны эффект будет гораздо ниже.
Пик нагнетания паники вокруг ядерного оружия приходится на 1980-е годы, когда остро стояла проблема ядерной войны между США и СССР. Нагнетали данный миф, в основном, президент США Рональд Рейган и премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер. На долю Советского Союза тогда уже выпал ярый англо- и американофил Михаил Горбачёв.
Политическая подоплёка тех лет и её влияние на «научные процессы» хорошо описаны в работе И.М. Абдурагимов «Физика и химия процессов горения опровергают концепцию «ядерной ночи» и «ядерной зимы». Пожары не могут предотвратить ядерного конфликта»:
«Идея же переложить всю тяжесть последствия ядерного конфликта именно на процессы горения твёрдых горючих материалов (лесных массивов и горючей нагрузки крупных мегаполисов с высотными зданиями) принадлежит именно академику Н.Н. Моисееву (см., например, «Система «Гея» и проблема запретной черты» (природа и будущее цивилизации) Академик Н. Моисеев ж. «Наука и жизнь» № 1 1986г. с. 54-66 (с продолжением в следующих номерах) и др.) и, возможно, К. Сагану и П. Крутцену, не имеющих к диффузионному горению твердых горючих материалов (да ещё в условиях пожара!) никакого отношения.
Десятки докторских и сотни кандидатских диссертаций были в те годы успешно защищены на этой благодатной почве (подогреваемой политической доктриной самого говорливого Генсека ЦК КПСС М.С.Горбачёва).
Президент США тех лет Рональд Рейган открыто пообещал, что он разорит Россию (и, соответственно, сметёт Горбачева) в экономической гонке на ядерное вооружение наших двух стран (остальным это было и вовсе не по силам).
