На исходе сентября 1610-го польские войска со свернутыми знаменами, словно воры замотав тряпками конские копыта, вошли в Москву. Справедливости ради стоит заметить, что поляки явились не по личной инициативе. Этому позорному событию предшествовали решения московских иуд, добровольно открывавших ворота. Историки возлагают ответственность за это предательство на членов Семибоярщины, частично замалчивая имена самых главных представителей.
Оно и понятно: напрямую обвинять представителя будущей царской семьи в сдаче страны полякам неудобно.
Слабость Шуйского
Накануне произошедшего Россию ослабляла смута. Наши войска были разбиты поляками. Великий гетман Жолкевский возглавил внушительный корпус и двинулся с запада к Москве. С юга же к Кремлю подходил Лжедмитрий II с грозным, готовым на любые решительные действия войском. Царь Василий Шуйский давно не влиял на ситуацию, его власть была чисто номинальной. На этой закваске и появилась Семибоярщина, которую вполне можно было считать «Комитетом национального спасения». Не оправдавшего народные надежды царя сместили и насильно постригли в монахи. Вся власть перешла к боярам – олигархам того времени.
Поначалу их цели выглядели достойно, а договоры сводились к предотвращению розни в стране. Вот и порешили, якобы, царя не выбирать, чтоб никому обидно не было, а править общим советом. Но вскоре, поразмыслив, придумали иначе: поставить править Русью пришлого государя. Ни вашим, ни нашим, как говорится. Выбор пал на польского королевича Владислава. 15-телнему принцу выдвинули условия, первое из которых – принятие православия. Также условились использовать польскую армию против Лжедмитрия и заручились гарантиями о сохранении всех боярских привилегий и вольностей.
Бояре помнили призвание Рюрика, пришедшего наводить порядки. Казалось, достаточно пригласить авторитетного и сильного лидера, и всё само собой наладится. Ещё отсутствовал официальный договор с Владиславом, а бояре уже принуждали всю Москву присягать новому русскому царю. Последствия этого решения стали горьким
Польская карта Москвы
Народный ропот
17 августа 1610-го в лагере Жолкевского подписали договор о приходе на русский престол польского королевича. А уже 27 августа Москва присягнула Владиславу. В числе призвавших иноземца были и Романовы. Главные инициаторы этого предательского хода - Фёдор Мстиславский и Иван Романов. Довольно редко последнее имя звучало в столь неудобном контексте. Причина в том, что он приходился родным дядей будущему русскому царю, родоначальнику династии. Негоже царям состоять в родстве с иудами.
Группа предателей во главе с Романовым вопреки интересам собственной страны пригласили на трон иностранца, и самое главное – в угоду исключительно своим шкурным интересам.
Когда польские войска подошли к Москве, бояре радушно встретили векового неприятеля, призвав его усмирить негодующих жителей. В городе воцарились поляки с новым правительством. Возглавили его Михаил Салтыков и Федор Андронов. Шведы, пользуясь разрухой России, оккупировали север страны. В это время остро встал вопрос о выживании государства в целом. Шведы держали Новгород, Лжедмитрий активизировался на территории страны, польская армия хозяйничала в Москве. Иностранцы вели себя, словно завоеватели, а Семибоярщина теряла уважение народа.
Василий Шуйский, сдавший Москву своей слабостью.
Спасение утопающих
Начало показалось боярам радужным. Жолкевского с сотней вояк угощали по-княжески, одаривая пышными подарками. На какое-то время город погрузился в общую радость, восторг и братство. Но вскоре поляки стали реализовывать свой истинный план. В городе незаметно стало 15 тысяч вооруженных иностранцев вместо сотни. И когда почувствовали свою власть, начались первые звоночки. Русские стали все чаще жаловаться на пьяных польских дворян, стреляющих по православным иконам на городских воротах. А, к примеру, 26 января 1611-го москвитяне обращались к полководцу Жолкевскому с сетованиями на то, что на божественной службе поляки смеются и ругаются, позоря и бесчестя святых. А еще позволяли себе бить и тиранить горожан, появились эпизоды насилия над русскими женщинами.
Бояре разводили руками, дескать, сами пригласили и все спровоцировали. Гордые европейские воители показали иное лицо. Свидетельства оставил польский шляхтич Самуил Маскевич, ведший дневник своего пребывания в Москве. Сам поляк подтверждал, что его собратья не оценили ласкового с ними обращения. Если что им нравилось, брали силой, вплоть до жены или дочери русского помещика.
Ситуация накалялась, и дело шло к кровавым разборкам. Чисто теоретически 700 тысяч москвичей, пусть даже безоружных, могли бы затоптать поляков и евронаёмников массой. Но русским вставили в спину нож свои же. Тот же Самуил Маскевич писал, что поляки принялись жечь город по совету доброжелательных русских бояр, которые решили уничтожить Москву до основания.
Его коллега, шляхтич-ротмистр Николай Мархоцкий, сообщал еще более конкретно. «Бояре сказали нам: “Хоть весь город сожгите!” И поляки, которым плевать было на все русское, так и сделали.
Земский собор с воцарением Романова.
Москва понесла огромные потери. Те из русичей, кто уцелел и всё же сдался, снова присягнули Владиславу. Им было велено препоясаться рушниками - особыми отличительными знаками. Идея крапления «нечистых» на одежде впоследствии была подхвачена нацистами, которые обязали всех евреев носить звезду Давида. Но до того момента прошло более 400 лет, а пока нацистские замашки будущего успешно обкатывали поляки. Основательно зачистив Москву огнём и усмирив ее до состояния кладбища, гости с удовольствием демонстрировали истинно европейскую позицию по отношению к русским. Когда народное ополчение в итоге освободило Москву от поляков, оставшиеся в живых представители Семибоярщины стали активно участвовать в подготовке и реализации Земского собора, где все вместе и избрали нового царя Михаила Романова.
