В 1971 году страна вступила в новое десятилетие. Этот период истории Советского Союза оказался самым благополучным и стабильным. Тогда многие жили на одну зарплату и пенсию, бесплатно учились в школах, институтах, получали профсоюзные путевки в черноморские здравницы.
Семидесятые — время уверенности в завтрашнем дне. Серийные душегубы в ту пору казались атрибутом далекого "плохого" Запада, где процветает культ жестокости. Наши люди, воспитанные на трудах Чехова и Толстого, на подобное не способны.
Но у всякой красивой картинки есть оборотная сторона, и там не любовь и всепрощение, а зависть и ненависть маленького человека, который готов без колебаний творить зло.
Г. Псков, 17 апреля 1971 года, утро. На телефон городской службы 02 поступил вызов. Мужчина дрожащим голосом назвал адрес и прибавил: «Срочно приезжайте, тут творится что-то страшное!» Оперативная группа немедленно выехала на место происшествия. Там сотрудников милиции ждал солидно одетый мужчина, который, казалось, вот-вот упадет в обморок. Это был управдом Васильчиков, в то время очень ответственная и значимая персона.
Управдомы в советские годы подходили к своим обязанностям очень серьезно, часто вставали спозаранку, чтобы все проверить перед началом трудового дня. Именно таким добросовестным управдомом и был гражданин Васильчиков.
Он совершал свой обычный утренний обход и даже не предполагал, что начало нового дня сулит большие неприятности. В одном из подъездов управдом увидел чьи-то ноги. Они почему-то не доставали до пола. Через секунду Васильчиков все понял.
Вскоре на место происшествия прибыли псковские сыщики. Осмотрев место и изучив образцы микрочастиц, эксперты пришли к выводу, что собственный шарф мужчины стал орудием преступления.
Поскольку документов никаких при нем не было обнаружено, никто из жильцов дома погибшего не узнал. У псковских сыщиков появились первые сомнения. Странное дело — человек решил свести счеты с жизнью, но вышел из дома без документов и зачем-то отправился в подъезд чужого дома. И даже записки не оставил.
Вскоре установили личность погибшего. Владимир Павлов работал распространителем билетов в областном драмтеатре. Накануне мужчина получил премию и собирался отметить ее с друзьями в ресторане. А ресторан в то время был особенным местом, где качество обслуживания зависело часто от знакомства со швейцаром, метрдотелем, официантами и, конечно же, поваром. От всех них зависело не только качество обслуживания, но зачастую и качество блюд из меню.
Павлов
В семидесятых годах весь Псков знал только один приличный ресторан. Именно туда и направились сыщики. Было установлено, что Павлов в этот вечер находился в «Авроре» и распивал спиртные напитки. А к нему подошел неизвестный мужчина, с которым они вместе ушли. К сожалению, описать незнакомца никто не смог.
Но официантка точно вспомнила: сначала подвыпивший Павлов устроил скандал. Дескать, котлеты невкусные, а в салате вместо капусты бумага. Работники ресторана хотели уже вызвать милицию. Но в этот момент и появился незнакомец. Он утихомирил Павлова и вывел его освежиться. От дверей ресторана до подъезда, где нашли тело, пешком несколько минут. И за это короткое время что-то произошло.
Оперативники принялись отрабатывать версию бытовой ссоры. Но в этот момент в городе происходит аналогичное преступление. На пересечении улицы Горького и Рижского проспекта, которое в городе неофициально называли «Четыре угла», находилось четыре заведения, где можно было купить горячительные напитки и нехитрую закуску — соленых огурчиков или плавленых сырков.
У «Четырех углов» был еще один несомненный плюс: рядом находился небольшой, но очень удобный сквер. Его дорожки хорошо просматривались, и поэтому поклонники «зеленого змия» могли не опасаться незваного гостя в милицейской форме. Впрочем, милиционер иногда появлялся неожиданно.
Так случилось и на этот раз. Мужики нетвердой поступью резво направились в укромное место. Через минуту оттуда раздался жуткий вопль. В кустах обнаружили мужчину. Экспертиза установила, что преступление совершено тем же способом, что и в деле Павлова. Ни документов, ни денег, ни часов при погибшем не было.
Личность погибшего установили: Евгений Петров, электросварщик ремстройтреста. По месту работы характеризовался нейтрально, выговоров и приводов не имел, отношения с коллегами были ровными. Оперативники изучили весь путь, который в тот день проделал Петров. Отрабатывали подъезды, опрашивали прохожих, детей, бабушек на лавочках — словом, всех, кто мог что-то заметить.
Петров
Труды не пропали даром. В одном из дворов Петрова опознали по фотоснимку и рассказали: накануне он был под шофе, громко ругался и скандалил. А рядом шел какой-то мужчина и вел его под руку. Скорее всего, это и был подозреваемый. Значит, его нужно искать среди знакомых Петрова. Свидетели хорошо запомнили и описали незнакомца. Остальное было делом техники.
Игоря Нехорошева, сварщика объединения «Ремстрой», подозревали не зря. Он подходил под описание таинственного незнакомца и вдобавок пару лет назад отбил жену у Петрова. Вот и мотив. Подозреваемый не отрицал, что выпивал с Петровым, но утверждал — не ради преступления, а ради примирения. Бывшие соперники расстались у «Четырех углов», Нехорошев вернулся домой и преспокойно лег спать. Показания подозреваемого требовали серьезной проверки, а тем временем события развивались стремительно.
Вскоре случилось третье похожее преступление. В водоеме у Гремячей башни Псковского Кремля обнаружили ещё одного мужчину. Погибшим оказался машинист экскаватора местного завода Иван Грушевский. И в этом случае с мужчиной расправились также, как в предыдущие два раза.
Псковские сыщики стали проверять лиц, имеющих судимости за аналогичные преступления. Запрашивали данные из психдиспансеров. Было подозрение, что преступник не совсем нормальный. Эксперты выяснили одну любопытную деталь: все душегубства совершены очень необычным способом, и везде фигурируют шерстяные шарфы, называемые махером.
Махеровый шарф в те годы был предметом особого шика. В магазинах его было не достать, приходилось покупать у спекулянтов по 15 рублей за моток. А на приличный шарф требовалось несколько мотков - серьезный удар по семейному бюджету. Торговцы махером считались очень состоятельными людьми. Сам материал попадал в руки советских рукодельниц в виде мотков, которые затем превращались в теплые, мягкие, шелковистые изделия. Чтобы шерсть не скатывалась, опытные хозяйки хранили такие шарфы в морозилке.
Странность заключалась в том, что орудие преступления нашли только в первом случае. В остальных эпизодах шарфы исчезли. Подозреваемый забирал их с собой. Зачем? Может быть, это были своеобразные трофеи?
По Пскову поползли слухи - появился душитель, который охотится за обладателями махеровых шарфов. В небольшом городе такие разговоры распространялись мгновенно. Люди стали избегать темных переулков, женщины просили мужей встречать их после работы.
Гремячая башня, Псков
И вот однажды вечером произошел случай, который помог выйти на след преступника.
Нина Березина, выпускница техникума, возвращалась домой из кинотеатра «Октябрь». Она уже третий раз смотрела очередную серию фильма «Неуловимые мстители». Навстречу ей шел молодой парень, и вдруг у него из кармана выпал махеровый шарф. Нина окликнула незнакомца и вернула обронённую вещь. Парень как-то странно посмотрел на девушку. И тут она с нарастающим страхом заметила на его шее еще один махеровый шарф. Зачем ему два?
В памяти тут же всплыли страшные слухи о человеке с шарфом. Девушка ускорила шаг, но незнакомец вдруг развернулся и пошел вслед за ней. Вокруг не было ни души, начинало смеркаться. Ниной овладел страх. К счастью, навстречу попался монтер Коровьев, спешивший на работу в ночную смену. Нина бросилась к нему, умоляя о помощи. Смелый монтер схватил парня, заломил ему руки и препроводил в отделение милиции, находившееся неподалеку.
При задержанном обнаружили документы. Геннадий Савкин, 24 года, дважды судим, работает поваром в столовой № 20 города Пскова, не женат.
Парень объяснил, что просто хотел поблагодарить девушку за находку и извиниться за испуг. Историю про шарфы тоже объяснил просто. Он купил в подарок брату у незнакомца, который часто обедал в его столовой.
Рассказ звучал правдоподобно, но милиционеры все равно решили вызвать оперативника - вдруг этот мужчина и есть настоящий преступник. Савкина посадили на лавочку в дежурной части. Но когда через несколько минут появился сотрудник уголовного розыска, лавка была пуста...
Савкин
Погоня развернулась у стен древнего Псковского кремля. Беглец мчался к захабу, древнему каменному коридору, ведущему на главную площадь крепости. Савкин бежал не случайно именно сюда. Он рассчитывал через пролом в одной из башен спуститься к реке Великой и ускользнуть. Но удача отвернулась от беглеца.
Преступник не знал, что пролом, через который он планировал скрыться, уже заделали реставраторы. Он оказался в ловушке и был задержан.
При обыске квартиры задержанного обнаружили вещи погибших. Все три преступления были раскрыты. Но один вопрос не давал сыщикам покоя: что толкнуло молодого повара на путь душегуба?
На допросах Савкин во всех бедах винил отца. Во время войны тот служил полицаем у немцев, за что после Победы был осужден и сослан. А за сыном намертво закрепилось клеймо - "отпрыск предателя".
Послевоенные годы были временем тяжелым. Страна поднималась из руин, люди едва сводили концы с концами. Но особенно трудно приходилось тем, на ком лежала черная тень родства с изменниками. Их сторонились соседи, не принимали в пионеры, косо смотрели учителя.
Но Геннадий Савкин считал, что рожден для другой жизни, роскошной и безбедной. Еще подростком он начал воровать, но, не ради голодающей семьи, где росли его братья и сестра, а для собственных удовольствий: выпивки, папирос и подарков подружкам. Первая "красивая жизнь" закончилась на тюремных нарах.
После отсидки Савкину улыбнулась удача - его взяли помощником повара в ресторан "Аврора".
Казалось, парень взялся за ум. Но вскоре из ресторанного холодильника стали пропадать продукты. Когда появились жалобы от клиентов, Савкина вызвал директор и предложил написать заявление "по собственному желанию".
Пришлось перейти в обычную столовую. Здесь будущий преступник проявил странную привычку - он любил плясать с ножом в зубах. Никто тогда не мог предположить, что эта жуткая пляска вскоре обернется реальными преступлениями.
Толчком к первому стал случайный визит в "Аврору". Савкин зашел в свой бывший ресторан и услышал, как посетитель (тот самый Владимир Павлов), громко ругает поваров. Точно так же недавно ругали и его стряпню в столовой. В голове что-то щелкнуло, и он решил отомстить всем "зажравшимся критиканам", которые не оценили его кулинарный талант.
"Пойдем ко мне", - мягко предложил он Павлову, - "у меня есть где переночевать, если переберешь". В его голове уже созрел план мести за свою "исковерканную" жизнь. 
Следственный эксперимент
После первого преступления Савкин испытал странный душевный подъем. Всю ночь он не мог заснуть, снова и снова прокручивая в голове детали содеянного. К утру в его воспаленном сознании созрел новый план - нужно составить список всех, кто когда-либо критиковал его кулинарные способности, и расправиться с ними.
Чтобы замести следы, он инсценировал ограбления. Хотя, по большому счету, у подвыпивших и брать-то было нечего. Главным для подозреваемого стало удовлетворение болезненного чувства мести к тем, кто, по его мнению, добился в жизни большего, чем он, простой повар советской столовой.
Для своих душегубств он выбрал особый почерк - расправлялся с помощью махеровых шарфов. Это казалось ему символичным, так как люди, которые могли позволить себе дорогую вещь, должны были погибнуть от роскоши.
На суде "псковский душитель" держался вызывающе. Сравнивал себя с героем Достоевского - Родионом Раскольниковым, говорил, что "маленький человек тоже право имеет". Казалось, подсудимый окончательно потерял связь с реальностью.
Возможно, Савкин рассчитывал, что его признают невменяемым и отправят в психиатрическую больницу вместо тюрьмы. Но суд разглядел в его действиях четкий умысел и план. Поток высокопарных рассуждений подсудимого о праве "маленького человека" на протест прервал судья, зачитав приговор - высшая мера наказания.
В этот момент с Савкина слетела вся спесь. Он рухнул на колени и разрыдался, умоляя о пощаде. Но эта сцена уже никого не тронула, слишком свежи были в памяти его преступления.
