30 сентября 2000 года 14-летняя Екатерина Мартынова и 17-летняя Елена Самохина возвращались домой после дискотеки. Подвезти их предложили 50-летний слесарь Виктор Мохов вместе со своим приятелем Алексеем. Подруги согласились. В машине с незнакомцами девушки выпили алкоголь, в который оказалось подмешано снотворное. В себя пришли в специально оборудованном подземном бункере в городе Скопине Рязанской области.
3 года и 7 месяцев Мохов держал наложниц в плену. Почти каждый день заставлял их вступать с ним в половую связь. За это время Елена родила ему двоих детей, которых Мохов подбросил в подъезды жилых домов.
Освободили девушек только в 2004 году. Мохова приговорили к 17 годам лишения свободы в колонии строгого режима.
Мы встретились с одной из пленниц — Екатериной Мартыновой. Некоторое время назад она написала книгу воспоминаний о пережитом кошмаре. Ни одно издательство не взялось публиковать произведение.
— Екатерина, вы часто вспоминаете о том времени?
— Я не просто часто вспоминаю. У меня не получается забыть о том времени.
— С психологами общались?
— После всего случившегося мне предоставили психолога. Я даже один раз была на приеме. Но психологической поддержки не получила. В то время я была не готова откровенничать. А может, специалист не смог меня разговорить.
— Что вспоминается чаще всего?
— Меня постоянно преследует мысль: я не верю, что осталась жива. До сих пор мне удивительно, как я вернулась домой, а не умерла в том подвале от голода, жажды, почему он меня не убил. Все время прокручиваю эти мысли в голове и анализирую: никаких шансов выбраться оттуда у меня не было.
— От голода и жажды могли умереть? Мохов ведь вас кормил.
— Кормил. А если бы он однажды не пришел? Если бы с ним что-то случилось — попал под машину, например? Сколько бы мы там продержались? Четыре дня, ну неделю, не больше.
— Случалось, что он пропадал?
— Однажды он не появлялся три дня. К тому времени у нас закончилась вода. Мы хотели пить. И тогда думали: еще три дня протянем, а потом медленно умрем.
— С соседкой по подвалу обсуждали, как станете действовать в такой ситуации?
— Мы успокаивали себя: «Да нет, он обязательно придет». Это звучит странно, но я молилась за него, как и за своих родных. Мне приходилось молиться за его жизнь и здоровье, чтобы не дай бог с ним ничего не случилось…
«Муж не читал мою книгу»
— Сколько понадобилось времени, чтобы после плена адаптироваться к нормальной жизни?
— Потребовалось немало времени, прежде чем я научилась жить заново. Со стороны всем казалось, что во мне ничего не изменилось, никто не замечал мое состояние. Но сама я осознавала, насколько тяжело мне находиться среди людей. Только через полтора года я почувствовала себе уверенной.
— Вы замужем?
— Я дважды была замужем. Сейчас в разводе.
— Не боялись начинать отношения с мужчинами? Где познакомились с первым мужем?
— На улице. Он просто подошел ко мне, мы разговорились. Как раз прошло полтора года после подземного ада. Мне уже было 18. В первом браке у меня родился сын. Второй брак тоже оказался неудачным. Как-то не складывались у меня отношения с мужчинами. Я не списываю это на свое прошлое. Может, просто я такой человек? Не понимаю.
— Вы рассказывали мужьям о том, что вам пришлось пережить?
— Первый муж узнал мою историю от посторонних людей. Собственно, как и второй. Хотя я никогда не скрывала свое прошлое. Но с мужчинами не обсуждала эту тему.
— Их реакция, когда узнали об этом?
— Спокойная. Они не жалели меня. Но и не осуждали, как многие: мол, сама виновата, что села в машину к незнакомцам. Мы просто не обсуждали это. Было и было.
— Вашу книгу они читали?
— Книгу я написала во втором браке. Супруг был военный, часто уезжал в командировки. У меня было много свободного времени, и я решила все изложить на бумаге. Мне необходимо было таким образом выговориться. Муж отреагировал нормально: «Если эти откровения не причинят тебе моральный вред, то пиши что хочешь». Год назад мы с ним развелись. Книгу он так и не прочитал.
— С кем же вы делились наболевшим?
— Я ни с кем не обсуждала случившееся. С родными не могла, будто барьер какой-то стоял. Помогало редкое общение с журналистами. С чужими людьми как-то проще делиться страшными воспоминаниями. Наверное, поэтому я и написала книгу, чтобы освободиться от прошлого.
— С мамой тоже не делилась?
— С мамой разве что парой слов могла перекинуться, когда обстановка располагала. Но никаких откровений не было. Да и мне не хотелось. К тому же ее не интересовали никакие подробности. Эти разговоры только боль ей доставляли. Зачем?..
— Вы оказались в подземелье, когда вам было 14 лет. Вышли через три с лишним года. И что потом? Образование получали?
— Я освободилась, когда мне было 17 с половиной. Это было в мае. Надо было как-то восполнять пробелы в образовании. В июне мы с мамой поехали в школу, и мне нарисовали аттестат об окончании 9 классов. Какие-то экзамены я сдала — уже не помню. Той же осенью поступила в училище. Но учиться там не стала: не лежала душа. Меня определили в вечернюю школу, где я закончила 10-й и 11-й классы. Мне уже было 19 лет. Поступила в институт.
— То есть вы все-таки подготовились к институту?
— Я понимала, что не потянула бы государственный вуз. Реально оценивала свои шансы. Поэтому поступила в коммерческий вуз за деньги. Сдала элементарный экзамен по истории, написала работу по русскому языку. Выбрала факультет «Государственное муниципальное управление», квалификация «Менеджер». Короче, получала непонятную профессию в непонятном институте. Во время учебы я понимала, что никогда не стану работать по специальности — высшее образование нужно было, чтобы иметь «корочку» для статуса. В то время я уже устроилась в мебельный магазин. Работала продавцом, проектировала кухни.
«Мылись в тазу. Воду экономили. Все время чувствовала себя грязной»
— Давайте вернемся в то время, когда вы находились в заточении. Как протекала там жизнь?
— Первый месяц было невыносимо. У нас ничего не было, кроме еды. Мохов молча приходил и насиловал нас. Почти каждый день. Затем он принес нам игральные карты, чтобы мы не скучали. В колоде насчитывалось не 36 карт, а гораздо больше — двоечки, троечки тоже были. Затем он подкинул нам журналы «Наука и жизнь». Видимо, покупал еще в советское время и не выкидывал. В итоге сбагрил нам. Позже он стал снабжать нас литературой. Таскал старые книги с пожелтевшими страницами. Хранил их где-то на чердаке, в сыром месте, потому что от них исходил характерный запах плесени. Книг было много. Я прочитала всю классику: Толстого, Булгакова, Солженицына — «Архипелаг ГУЛАГ»…
— Телевизор был у вас?
— Телевизор Мохов притащил нам через год. Каким-то чудом провел антенну в подземелье, потому что мы поймали Первый канал, второй, НТВ, местное телевидение. Вот как раз благодаря местному телеканалу мы узнали, что находимся в городе Скопине, хотя раньше даже не слышали о таком месте.
— Мохов с вами разговаривал?
— Никаких разговоров он не вел. Мохов оказался довольно скрытным. Мы знали только его имя, больше ничего. Свою фамилию он не называл, где работает — не говорил, есть ли у него семья, дети, родители — мы тоже не знали. Сами не спрашивали его ни о чем. Было так: он приносил еду, насиловал нас и уходил.
— Зато во время интервью с журналистами он охотно рассказывал о себе, о вас. Говорил, как одежду вам покупал…
— Спасибо, что голыми нас там не держал. Два раза за три с лишним года он принес нам нижнее белье, трусы какие-то, шорты, майки.
— Вам было где мыться?
— Воду, чтобы помыться, он иногда спускал в подземелье. Это были канистры по 10–20 литров с теплой водой. Мылись мы в тазу, грязную воду сливали в пустые канистры. Воды было мало. Я постоянно чувствовала себя грязной. У меня сильно испортились волосы. Когда-то я носила толстую русую косу. В подземелье ее пришлось отрезать. Сейчас у меня более-менее восстановились волосы, но до прежней густоты далеко. Еще повезло, что кожа не испортилась. От природы я смуглая, у меня хороший тип кожи, поэтому лицо удалось сохранить. «Полетели» еще зубы. После освобождения стоматолог поставил мне пару пломб, а передний зуб пришлось заменить коронкой.
Из книги «Исповедь узницы подземелья»: «В подвале стояла сырость. На стенах и потолке начала расти плесень, в неимоверном количестве развелись страшные черные жуки. Они по большей части обитали над кроватью и часто срывались вниз. Перед сном я старалась накрыться одеялом с головой, чтобы эти твари не ползали по моему лицу и волосам».
— Вы часто болели в том подвале?
— Я редко болела, несколько раз поднималась температура, но не критично. А вот моя подруга Лена постоянно хворала: насморк, кашель, голова… Она трижды была беременной — двух детей родила там. Третий погиб.
— Лекарства у вас были?
— Мохов приносил что-то легкое, типа цитрамона. Больше ничего не было. Поэтому мы просто отлеживались, когда плохо себя чувствовали.
Из книги «Исповедь узницы подземелья»: «Мохов пришел к нам пьяным и потребовал в предбанник мою подругу. «Я не могу, меня тошнит», — сопротивлялась беременная Лена. «Ты что, теперь всю беременность отлынивать будешь?» — разозлился мучитель. Я предложила выйти к нему вместо Лены, но он отказался, а потом достал газовый баллончик, брызнул в помещение, закрыл засовы. Мы начали задыхаться. Я догадалась засунуть голову под кровать — оттуда, сквозь щели в полу, сквозил воздух. Стало чуть легче».
— Елена рожала детей не без вашей помощи, как я понимаю?
— Роды принимала я. Первый раз не понимала, что происходит. Я ведь была девственницей до всей этой истории, не имела представления ни о сексе, ни о том, как рождаются дети. За пару дней до родов Елены Мохов принес мне медицинское пособие, чтобы я ознакомилась, как принимать роды. Я прочитала — ничего не поняла. Про себя подумала: нереально родить без врачей. Да и особо я не помогла Елене. Разве что перерезала пуповину, перевязала ниткой и обработала перекисью рану — это то, что я прочитала и запомнила. Потом обтерла ребенка какими-то тряпками, запеленала его, чтобы не замерз… Это ужасные воспоминания.
Из книги «Исповедь узницы подземелья»: «На следующий день после родов наш мучитель принес кучу старых простыней для новорожденного. Из крышки старого чемодана мы соорудили детскую колыбельку. Из обрезков ткани я сшила распашонки и чепчики. У Лены постоянно пропадало молоко, малыш недоедал, плакал и плохо спал. Лена попросила Мохова принести смесь, но получила отказ: «Ты сама не хочешь его кормить. У каждой бабы молоко есть».
— Сколько времени ребенок жил с вами?
— Первый ребенок прожил с нами два месяца. Лена назвала его Владиком. Удивительно, но он родился с хорошим весом, абсолютно здоровым. А вот второй, Олежек, появился на свет крохотным: к тому времени организм Лены был сильно ослаблен. Внешне у новорожденного никаких дефектов не было, просто он казался очень маленьким и легоньким, как кукла. После рождения каждого ребенка у нас появлялась надежда: может, Мохов нас отпустит?..
Из книги «Исповедь узницы подземелья»: «Когда Мохов узнал, что у него родился второй сын, он воспринял это как должное: «Вот десять детей родите — и домой вас отпущу».
— В итоге он забрал всех детей?
— Да. Подмешивал нам снотворное в воду и, когда мы спали, забирал детей. Затем подкидывал их в подъезды домов, оставлял записку: типа пристройте в хорошие руки. Знаете, мы никогда не могли предугадать поведение Мохова. Я все время пребывала в недопонимании, не представляла, что будет дальше. Еще я никак не могла осознать, что все это происходит со мной, что какой-то мужчина полностью владеет моей жизнью. Что это не сон, не кино.
«Оставь надежду, всяк сюда входящий»
— У вас было ощущение, что вы можете сойти с ума?
— Я сама удивляюсь, как не сошла с ума. Про Лену я не стану рассказывать — не хочу вторгаться в ее личную жизнь, не имею права. Когда мы выбрались из ада, я хотела доказать окружающим, что адекватна, не деградировала, могу мыслить и все осознавать, несмотря на то, что долгое время пребывала в замкнутом пространстве. Единственное, что случилось после освобождения, — у меня начались проблемы с речью, нарушилась дикция. Наверное, потому, что мы мало разговаривали. Я жутко стеснялась этого, но со временем речь сама собой восстановилась.
— Вы понимали, сколько времени прошло, пока находились там?
— Практически сразу Мохов принес нам календарь. Ну а когда появился телевизор, мы уже знали, какой день, число, месяц.
— Время в подземелье для вас протекало медленно?
— Времени мы не ощущали. Быстро, медленно — просто не думали об этом. У нас был один и тот же распорядок дня. С утра мы кушали. Потом смотрели телевизор, затем готовили обед. По вечерам Лена изучала английский — Мохов принес нам учебники. Я рисовала, мастерила какие-то поделки. Сериалы нас выручали. Помню, по НТВ в одно и то же время крутили русские фильмы, вот их мы очень ждали.
— С тех пор, наверное, не смотрите сериалы?..
— С тех пор я вообще редко включаю телевизор. Если попадаю на сериал — сразу выключаю.
— Вы сами готовили обед. Было на чем?
— Мохов выдал нам электрическую плитку, сковородку, чайник. Холодильника не было, поэтому скоропортящиеся продукты он нам не приносил. Правда, один раз все-таки купил нам курицу. Мы ее быстро приготовили и сразу съели, чтобы она не протухла. В основном питались тушенкой, макаронами, консервы были… До сих пор вид консервов вызывает у меня отторжение.
— Вроде Мохов вас иногда выводил гулять?
— Первый раз он вывел меня на улицу поздней осенью — прошло больше месяца заточения. Помню, спустился в подвал, приказал одеться. Моя одежда к тому времени еще не пришла в негодность. Я не знала, куда он хочет меня отвести. В голове крутилась мысль: он меня убьет. Я вылезла из люка. Он достал веревку. Я испугалась, подумала, что станет меня душить, бросилась на колени: «Не убивай!» Он взял мою руку, привязал веревку на запястье и вывел меня в огород, как собачку. Слава богу, за шею не привязал. У него в саду росла яблоня, сорт антоновка. Как раз фрукты в то время созревали, я почувствовала сумасшедший запах свежести, у меня закружилась голова. На дворе стояла ночь. Я посмотрела на звездное небо, и мне так захотелось, чтобы у меня выросли крылья, и я улетела из этого ада…
— И часто он вас гулять выводил?
— После той прогулки он стал позволять нам лишь дышать в крошечное окошко, которое он периодически открывал, чтобы пустить в погреб хоть какой-то воздух. Раз в неделю он устраивал нам такой праздник. Я смотрела в окошко и видела соседний участок, где суетились какие-то люди. Но они были очень далеко. Даже если бы мы закричали, нас бы никто не услышал. О побеге даже думать не приходилось. Это было нереально.
— Вы просили Мохова о пощаде?
— Каждый раз, когда он открывал люк, мы начинали молить его: «Пожалуйста, отпустите нас домой! Мы никому не скажем». Однажды на наши просьбы он ответил: «Оставь надежду, всяк сюда входящий».
Из книги «Исповедь узницы подземелья»: «Сотни раз я, лежа под своим мучителем, представляла, что у меня в руке пистолет, и я выстреливаю ему в спину. Раз, другой, третий. Пока не закончатся пули».
«Насильник написал мне письмо из тюрьмы»
— На суде вы встретились с Моховым? Он раскаялся?
— Суд проходил в Скопине. Мне тяжело приходилось снова и снова возвращаться в этот город, но присутствовать на процессе я была обязана. Мы приезжали с мамой, Лену тоже поддерживали родители. Во время суда я старалась не смотреть на Мохова. Во время процесса я даже не снимала темные очки. Я бы и уши заткнула — не хотела все это слушать. Никаких комментариев он в нашу сторону не отпускал. Мы с Леной тоже молчали. Ничего ему не сказали. Я думала об одном: поскорее бы это все закончилось! Мне хотелось бежать из этого города, чтобы все забыть и не вспоминать.
— Неужели он вам ничего не сказал даже во время своего последнего слова?
— Ни слова не проронил в наш адрес. У меня сложилось впечатление, что он боялся открыть рот, чувствовал себе неуверенно. Может, ему было стыдно перед нашими родителями? Он все-таки человек, какие-то чувства у него должны остаться. Как он мог в глаза посмотреть моей матери?..
— Его мать присутствовала на суде? Эта женщина жила с сыном в одном доме, но уверяла, будто не знала о вас. Она принесла свои извинения вам?
— Ее не было на суде. Какие извинения? Нет, конечно. Зато она охотно раздавала интервью, говорила, что ничего не знала. Она пожилой человек, инвалид, еле передвигалась, могла и не заметить погреб под гаражом. Но я ей почему-то не верю. Скорее всего, она знала о нас. Но в силу своего возраста могла думать, что мы по своей воле там находимся, потому что нам жить негде и не на что.
— В вашей истории был еще один эпизод. В первый день вашего знакомства с Моховым у него был подельник — некий Алексей…
— Да. Алексея мы видели только один раз. Когда стояли на остановке и остановилась машина, за рулем сидел Мохов, а рядом — некий Алексей. Они дали нам снотворного и отвезли в погреб. Больше Алексея мы не видели. Потом на суде выяснилось, что тот самый Алексей оказался женщиной Еленой. Мы потом ее опознали. Ее приговорили к пяти годам лишения свободы, хотя свою вину она не признала. Сейчас Елена уже вышла из тюрьмы. Недавно я узнала, что она работает таксистом в Рязани. И тогда мне стало страшно. Я ведь часто пользуюсь такси, двоих детей перевожу. Подумала: вдруг однажды вызову машину — приедет она. А я ее не узнаю. Вдруг она захочет мне отомстить?
— Мохов через два года тоже выйдет?
— Это меня еще больше пугает. У него ведь вся жизнь потеряна. Домой он не вернется. Его мать отписала жилье на какого-то мужика. Представляете, Мохов освободится, а идти ему некуда, у него никого нет, ему нечего терять…
— Насильнику дали 17 лет. Когда суд озвучил вердикт, вам не показалось, что такой срок — слишком маленький?
— Тогда мне казалось, что это так много. Почти вся жизнь. Я была уверена, что Мохов не дождется окончания срока, умрет в тюрьме. А он выжил. И все у него прекрасно. Пожизненный срок ему не дали, потому что он нас не убил. А то, что мы почти четыре года подвергались насилию, — это судом не учитывалось.
Кстати, Мохов ведь мне весточку недавно прислал. Откуда только он мой адрес узнал?.. Я когда увидела, от кого письмо, — порвала на две части и выкинула. Потом стало любопытно, что он может мне написать. Достала из мусорного ведра. Соединила и прочитала. Оказывается, он прочитал мою книгу. И заявил, что тоже может написать свою версию, рассказать, что не такие уж мы белые и пушистые, как я описываю, мол, я много придумываю. Еще что-то по мелочи. Наехал на меня. Значит, никакого раскаяния и близко нет.
— У вас двое детей — страшно за них?
— Страх за детей есть. Они маленькие еще, но я уже понимаю, что никогда не отпущу их гулять одних. Особенно дочку.
— С Еленой вы общаетесь?
— Первые несколько лет общались, потом перестали. Если мне необходимо было выговариваться на эту тему, Лена выбрала другой путь: решила все забыть, от любых интервью отказывается. Она не понимает, почему я открыто обо всем говорю. По этому поводу у нас были разногласия. Однажды кто-то из журналистов написал, что в происшедшем есть чуть ли не вина Лены: будто она старшая была, могла сообразить, что нельзя садиться в машину к незнакомым мужчинам… Это были не мои слова, я бы не стала ее ни в чем обвинять. Но после этого материала она позвонила мне. Сказала, что я больше ей не подруга, не сестра, и просила не приходить на свадьбу, которая должна была у нее вскоре состояться.
— Елена тоже осталась жить в Рязани?
— Да, мы живем в одном городе, но не пересекаемся. Я знаю, что ей часто звонили журналисты, предлагали большие деньги за интервью, она отказывалась. Тогда она собиралась замуж — может, не хотела, чтобы супруг знал ее историю. Еще она всегда была против, чтобы где-то публиковали ее фотографию и озвучивали новую фамилию. Насколько я знаю, она сейчас занимается репетиторством, преподает английский, и такая «слава» ей совсем не на руку. Я ее понимаю. Лене пришлось гораздо хуже, чем мне. Многие задавали вопрос: а что случилось с детьми Елены, пыталась ли она их разыскать? Когда мы освободились, Лене сразу сказали, что сыновей отдали в приемные семьи. Из подземелья Лена вышла беременной в третий раз. Девочка не выжила, умерла.
— Книгу вам удалось опубликовать?
— Когда я только написала книгу, поначалу много людей высказали желание мне помочь. Но в итоге никто не помог. На одной телепрограмме мне дали адрес крупного издательства. Я отправила им уже отредактированное произведение. Позже пришел ответ: «Ваша книга нам не подходит». Я не поняла почему. Может, в России это никому не интересно? Хотя на Западе подобные воспоминания становятся бестселлерами. Тогда я нашла бесплатную платформу в Интернете и выложила туда свое произведение. Хотя бы так. Получаю небольшой процент от продажи книги.
— Сейчас вы чем живете?
— Я только недавно вышла из декрета. Вернулась в мебельный магазин. Получаю немного, процент от заказов мебели плюс оклад. Выходит около 20 тысяч рублей. У меня двое детей, их отцы помогают. Сейчас я снова в отношениях. Кажется, я наконец-то нашла свою любовь. Этот мужчина знает мою историю. Он сразу прочитал мою книгу. Поддерживает меня. С ним я говорю обо всем. Надеюсь, я обрела свое счастье.
О том, как девушкам удалось выбраться, Екатерина подробно описала в своей книге: «Исповедь узницы подземелья»:
«Собирайся, в гости пойдем к моей жиличке, — сказал Мохов. — Она студентка, снимает у меня комнату. Скажу, что ты моя племянница. Посидим, винца попьем, я ей незаметно снотворное подмешаю. Хочу ее попробовать». Настал день икс. Мохов постучался в дверь к жиличке. Студентка пригласила нас войти. Мы сели за стол, мучитель достал бутылку вина. Разговор не складывался. Я сидела и лихорадочно думала только об одном: куда подсунуть записку, которую Лена заранее написала.
Из текста записки: «Милая девушка! Мы не знаем, как вас зовут, но надеемся, что вы нам поможете. Вы — наш единственный шанс на спасение. Мы знаем, что вы снимаете комнату в доме у мужчины по имени Виктор. Вот уже четвертый год он держит нас в подвале под сараем, который находится в его огороде. Вход туда замаскирован. Наши данные есть в милиции. Отнесите эту записку в отделение милиции, сообщите адрес дома, в котором вы сейчас живете… Только умоляем вас: ни в коем случае не показывайте эту записку Виктору. Ему грозит большой тюремный срок, и он может убить и вас, и нас, лишь бы никто не узнал об этом и его не посадили. Заранее спасибо, Лена и Катя».
Взгляд мой упал на подоконник, заваленный аудиокассетами. Я незаметно достала из волос, собранных в пучок, заветную бумажку, скрученную трубочкой, и положила ее в один из подкассетников. Дальше оставалось надеяться только на чудо.
Во время нашего застолья Мохов старался разрядить обстановку, травил анекдоты. Но было очевидно, что студентку напрягает наш визит. Вина она так и не выпила. Вскоре девушка, сославшись на усталость, выпроводила нас.
Я вернулась в свой подвал, и потянулись дни ожидания.
Через пять дней, 4 мая 2004 года, наверху что-то загромыхало. Потом раздались голоса, и наконец открылся люк. Показалось ошарашенное лицо незнакомого мужчины: «Девчонки, вы живы? Выходите, кончилось ваше заточение».
Источник ©
