— В Семик село Большая Коча становится центром жизни всего Коми-Пермяцкого округа: сюда съезжаются жители окрестных деревень и их бывшие соседи из городов, чьи родственники похоронены на Большекочинском кладбище. Накануне Семика хозяйки ставят пироги и делают домашнее пиво. Утром все идут на кладбище, где раскладывают угощения прямо на могилах, едят, пьют, обходят соседские могилы, общаются, делятся новостями. По местным поверьям, чем больше в этот день съедят и выпьют живущие, тем больше достанется умершим.
В Семик поминают «заложных покойников»: самоубийц, некрещёных, пьяниц, нераскаявшихся грешников, ведьм и колдунов. Особые отношения славян и финно-угров с умершими не своей смертью описал этнограф Дмитрий Зеленин в начале XX века. Он отмечал, что в обычное время их побаиваются и стараются лишний раз не упоминать: «заложные» могут приносить неприятности. Но есть особенные поминальные дни, когда в их честь устраивают обеды: ритуальная еда и заговоры призваны умилостивить беспокойного мертвеца.
Более поздние работы антропологов и фольклористов показали, что культ «заложных покойников» есть во многих языческих культурах. Впрочем, современные коми-пермяки не имеют никаких подозрений по поводу языческого происхождения Семика — они считают этот день традиционным православным праздником. Четверг седьмой недели после Пасхи, за три дня до Троицы.
Язычество
Коми-пермяки пережили несколько волн колонизации — русскую, затем советскую. И хотя они сохранили живую традицию, здесь очень любят реконструировать что-нибудь древнее, настоящее коми-пермяцкое. За это «настоящее» в Большой Коче отвечает местный фольклорный ансамбль. Он переводит русские народные песни на коми-пермяцкий язык и инсценирует языческие праздники — Быкобой, обряд смены травы.
Местные
Валерию Голубчикову 47 лет, из них 20 он живёт в деревне Ошево. В советские времена работал слесарем, но с тех пор как СССР не стало, работы у Валерия нет — на «капиталистов» работать не хочет. Летом собирает и сдаёт клюкву, зимой продукты привозит племянник, участковый полицейский. На всю деревню остались только Валерий, его сосед Сергей и кот по имени Следователь. Раньше ещё был кот Прокурор, но Валерий его «удавил, когда тот в постель нагадил».
Приёмный сын Клавдии и Ивана из деревни Вежайка повесился, вернувшись из армии. С тех пор они выполняют все предписания относительно того света: не собирают ягоды до Спаса, чтобы они достались мёртвым; заканчивают всё начатое, чтобы на том свете не доделывать; не ходят зимой на кладбище, чтобы не показывать смерти дорогу. В молодости муж начал ходить к соседке и однажды остался у неё жить. Домой его вернули родители — с тех пор живут вместе.
Школа
Школа — второй ключевой институт в Большой Коче после кладбища и едва ли не единственная надежда на будущее. Правда, здешние старшеклассники если и мечтают о чём-нибудь, то точно не о жизни в селе — самые перспективные сразу после экзаменов уезжают в Пермь или в Москву. И на сколько первых классов ещё хватит демографического запаса соседних деревень, сказать трудно.
Несколько лет назад местные власти выделили деньги на строительство новой школы-интерната, которая будет принимать на всю учебную неделю детей из окрестных деревень. Школу пока не достроили — денег не хватило.
В семьях большекочинских школьников старшее поколение говорит в основном на коми-пермяцком языке, среднее — так же хорошо знает русский, а дети, хоть и учат коми-пермяцкий, друг с другом разговаривают в основном по-русски.
В учебной программе, ориентированной на сдачу общероссийских государственных экзаменов, времени для изучения коми-пермяцкого языка остаётся мало. Но главное — исчезает мотивация: поскольку задания по всем предметам в ЕГЭ изложены на русском, школьники не видят смысла зубрить сложный коми-пермяцкий с его 17 падежами и другими сложностями финно-угорской группы.
