В 1921 году профессор Ермаков, один из пионеров советской психиатрии, совместно с единомышленниками открыл Детский дом-лабораторию под Москвой. По организации это фактически был сад-пятидневка, в котором дошкольники проводили будни, уезжая на выходные к родителям.
В садик ходили дети сотрудников Коминтерна, государственных служащих, а также сыновья Сталина, Фрунзе.
Воспитывать детей должны были по заветам психоанализа. В девяностых годах, когда вспоминали многие эксперименты молодой советской власти, которые предали молчанию позже, в основном концентрировались на принципах полового воспитания по Фрейду. На самом деле, садик отличался не только революционным подходом к половым вопросам — все его принципы воспитания были революционными.
Одним из главных принципов был — отказ от концепции стыда. Детей отныне не должны были стыдить, если они делают что-то не так. Если малыш пачкал штанишки, воспитатели должно были озвучивать, что произошло и что надо предпринять, чтобы ситуация улучшилась. То же касалось и любых других ситуаций.
Но что особенно стало возмущать вскоре моралистов, малышей не стыдили за сбрасывание одежды, разглядывание гениталий друг друга и мастурбацию. Пошли слухи, что голыми дети ходят весь день, а рукоблудить их чуть ли не учат. Хотя на деле воспитатели получили инструкцию, видя, как ребёнок мастурбирует, называть процесс своим именем, объяснять, почему ребёнка тянет это делать, и предложить лучше поиграть или порисовать, потому что так будет больше пользы, а может быть, и интереса.
Так же поступали, если один ребëнок бил другого. Ещё воспитатели должны были отвечать на любые вопросы честно. Почему небо голубое, откуда берутся дети, зачем собаке хвост и почему у мальчиков и девочек разные гениталии — без разницы, на всё надо было отвечать спокойным тоном.
Ещё одна особенность воспитания в садике-лаборатории была отказ от физического контакта взрослого с ребёнком. Во-первых, запрещалось ребёнка целовать. В то время детей целовали больше, чем сейчас. Это могло быть лаской не только от мамы и папы, но и от зашедшей в гости соседки или умилившегося знакомого семьи. Притом в ходу были поцелуи в губы — советская власть несколько лет занималась борьбой с ними, чтобы остановить эпидемии туберкулёза и бытового сифилиса.
Во-вторых, запрещалось обнимать ребёнка, даже если он плачет. Почти любой физический контакт объявлялся актом неосознанного эротизма со стороны взрослого, которого, естественно, надо было избегать. В результате такой политики в садике была высокая текучка воспитателей. Их увольняли за объятья или за то, что они не справлялись с необходимостью не стыдить ребёнка и спокойно отвечать на все его вопросы. А ещё они должны были каждый день вести подробные записи — ведь садик был большим экспериментом. Это было утомительно.
Современные психологи, кстати, считают, что отсутствие ласки со стороны взрослых и разлука с родителями побуждали детей трогать себя, чтобы справиться с напряжением и эмоциональным, и от недостатка тактильности, так что уже на этом этапе эксперимент утратил чистоту. Но у современных психологов есть десятилетия истории наблюдений за детьми, а сотрудники сада-лаборатории были пионерами в этой области.
Сплошные скандалы
Из-за вопроса мастурбации, которая считалась в обществе поведением, нехарактерным для маленьких детей и болезненным, вокруг садика неравнодушные граждане постоянно пытались раздуть скандал. За четыре года его существования с проверкой в него пришло несколько комиссий — проверять на предмет развращения малышей. Заведующей педагогической частью проекта Вере Фёдоровне Шмидт приходилось постоянно читать лекции и опровергать слухи вокруг эксперимента.
Однако привлекал садик внимание не только борцов за нравственность. В сентябре 1923 года Шмидт выступила с докладом об эксперименте в Берлине, на съезде психоаналитиков, и произвела настоящий фурор. После доклада впечатлённые Коминтерн и Союз германских горнорабочих «Унион» решили взять шефство над чудо-садиком, где растут люди будущего. «Унион» взял на себя частичное обеспечение садика деньгами и едой (что в те годы было сверхактуально даже для правительственных образовательных проектов). Сам садик получил новое, дополнительное название в духе времени — «Международная солидарность». Новость об этом в Москве приняли со смешанными чувствами.
Комиссии, не обнаруживавшие ничего такого уж крамольного на месте, цеплялись к чисто бытовым и финансовым аспектам. Слишком много денег тратится при слишком малом и неочевидном результате. Отсутствие психоаналитической подготовки и опыта собственного психоанализа у воспитателей, что приводит к их недостаточной подготовке и... нервным срывам. 
Василий Сталин и его приёмный брат Артём Сергеев в садике.
В августа 1925 года детский садик официально переориентировали. Он всё ещё назывался «Международной солидарностью» и располагался в прежнем помещении, но эксперимент свернули, вернувшись к более традиционным методам садиковского воспитания. Прежний руководящий состав уволили, половину сотрудников — тоже. Новой руководительницей садика стала Надежда Аллилуева, жена Сталина.
Поскольку в садик ходили дети партийных работников, воспитывали их сверхидеологизировано. Кроме игр и рисования, каждый день дети получали лекции: богатство — плохо, домами надо делиться, потому что много бездомных, работать — хорошо. Капризничать запрещалось. Всё делали строем и без обсуждений: сказано сесть и есть кашу — все по команде садятся и едят. Не успел съесть всё до конца обеда — всё равно встаёшь со всеми и уходишь от стола. Доесть не дадут. С походом в туалет то же самое. Этот подход сочли показавшим себя успешным, и на его основе написали методичку для всех советских садиков. А сам сад в 1931 году упразднили. Помещение передали Горькому.
