26 мая 2005 года на российские экраны вышли «Жмурки» – черная комедия Алексея Балабанова о лихих 90-х и фактурных бандитах. Фильм приняли двояко, а мнения разделились даже у верных поклонников режиссера: в нем видели и неловкое подражание Тарантино, и смешной подытог странному и безумному десятилетию. Вспоминаем комедию с безопасной временной дистанции.
Все, что нужно для фильма, – пистолет и кейс
В 2005 году у «Жмурок» эпитетов было не меньше, чем распластанных трупов на экране. Жалкая калька Тарантино. Романтизация бандитизма. Дикая чернуха. Самоповтор «братской» тематики. Сатира над временем первоначального накопления капитала. Балабанов не скрывал, что хотел поставить смешное кино – подъемное и легкое, сыграв в очередную партию со знакомым ему жанром. Впрочем, для режиссера культовой дилогии новые времена веселыми не казались – смерть Сергея Бодрова он пережил тяжело, уход артиста и друга замкнул Балабанова в себе, подорвал основы существования – и творческого, и физического, и душевного. Тем удивительнее было наблюдать его возврат с самым необременительным фильмом за всю карьеру — даже снял он его за какие-то полтора месяца.
«Жмурки» начинались с забавной лекции про передел собственности в 90-х, увязав экономику и бандитизм. Потом отправлялись в морг – на сцену первой и бессмысленной пальбы, а затем на улицы Нижнего Новгорода, где столкновение характеров и кочующего кейса неизменно вело к гран-гиньолю – кровавой бане по-тарантиновски, но с русским, что называется, кодом. Дюжев и Панин (признан в РФ иностранным агентом) – карикатурные гангстеры в кожанках, то и дело носятся по городу, выполняя поручения своего босса в малиновом пиджаке (Никита Михалков), уступают кейс троим дуралеям в масках (Сергей Маковецкий, Григорий Сиятвинда, Анатолий Журавлев), пока все не сойдутся в точке, идеальной для мексиканской дуэли. Жанр «Жмурок» – ретро-комедия про гангстеров, слово написанная Леонидом Гайдаем, а юмористический потенциал возведен здесь в абсолют. Характеры, бытовые нюансы жизни, места драм и трагедий – узнаваемые контуры жизни из 90-х – Балабановым окарикатурены и заострены: от вероломных сценок с крышеванием бизнеса до лихой «выезжаловки» для пистолетов.
Это времена и события, по которым сложно ностальгировать, но так легко и соблазнительно превратить в пастиш. В «Жмурках» увлекает не сюжет (он обставлен в пару очевидных и легко узнаваемых ходов), а игра в стилизацию, склонность Балабанова к эстетической заостренности мест, героев, времени. Что для одних чернуха, то для других творческое снисхождение до палпа, дешевой гангстерской хроники. Иногда даже с легкой фетишизацией, простительным грехом, который не чужд был и какому-нибудь Мельвилю, и вездесущему Тарантино. Вселенная схлопнулась, Балабанов и Тарантино стянули пружину насилия по разные стороны света: в 90-е убивали людей и тут, и в заокеанских «Бешеных псах» с «Криминальным чтивом» – просто здесь была своя мифология: ритуалы, мода, словечки, машины и способы экстренного выхаживания раненого.
Балабанов, кажется, вовсе не стеснялся, если «Жмурки» воспримут как тарантиновскую кальку. Бандиты сходятся в точке назначения – только вместо склада из «Бешеных псов» тайная квартира, кровь по законам жанра брызжет на стены, Саймон и Серега –– почти что Винсент с Джулсом, поговорят то о «МакДональдсе», то о родных пирожках. Сухую бандитскую рутину смочит какой-нибудь свежий труп, если не десяток – случай и божественное вмешательство впишутся в постмодернистскую игру так же, как и в «Чтиве», когда все пули просвистят мимо ушей дуэта и вонзятся в стену. Может быть, и здесь герои живы только потому, что Серега крестился на храм.
Кинематограф Балабанова по обыкновению музыкален – как и заокеанский синефил, снявший «Бешеных псов», режиссер строит «Жмурки» на аудиовизуальном контрапункте. Музыка это хорошо, но во время пыток еще лучше. Неотесанный бандит Дюжева переберет пластинки Sparks, врубит Electric Light Orchestra и тогда уже треснет по коленке недругу. «Я все равно буду тебя пытать!» – совсем не удивительно, если бы этот верзила произнес фразу мистера Блондина.
Рождение комедии из духа комикса
«Жмурки» близки со вторым «Братом» не только потому, что играют в криминальный жанр и его мифологию, не только из-за Виктора Сухорукова в роли очередного кидалы – где-то за механикой буффонного насилия Балабанов очерчивает контур идеологический. Возможно, чтобы с этим временем окончательно распрощаться, поставить точку. Серега и Саймон – бандиты-антиподы, почвенник и западник, один хочет в монастырь, другой – «за бугор». Похожая расстановка была и в чикагских похождениях Багрова, разбившего героев по разные стороны света. Здесь бандиты роются в серой глубинке, но на культурной и языковой карте (чего стоит сцена упражнения в английском с «юристом и лоером») они уже разведены маршрутами.
Балабанова не отпускал вопрос импорта культуры – даже в мелочах, когда герои гримасничают, словно они в комиксе (недаром герой Дюжева листает «Людей Икс»). Насилие есть всегда и у всех, но к нему добавляется импортная экзотика. «Жмурки» построены, как признавался сам режиссер, в традициях комикса: пестро, ярко и схематично. У нас своих не было, но за примером обратились к чужим. Культурный вопрос, по обычаю для Балабанова, переступал рамки приличия: если во втором «Брате» Багрову не приглянулись афроамериканцы (заметим, что им он тоже), то здесь досталось бандиту Эфиопу (Григорий Сиятвинда), которому пришлось претерпеть не одну расистскую шутку. Тем не менее многие острые вопросы Балабанов перерабатывает и превращает в кинофактуру – все проходит проверку киногеничностью и включается в жанровую игру.
Смотря на «Жмурки» с временной дистанции и держа в уме все творчество Балабанова, можно увидеть в фильме отдушину. Материал, казалось бы, не располагает — он про войну всех против всех, суровый дарвинизм с шоковой терапией. Но на фоне гиперреалистичных драм Балабанова здесь заметен ребяческий азарт – всех до единого (когда и где еще можно увидеть такого Михалкова). Возможно, умирают тут больше и чаще, чем в других лентах режиссера, но делают это не по-настоящему, словно персонажам диктовала законы не жизнь, а жанровая конструкция. Балабанов в «Жмурках» законотворец и демиург, вольный по-своему решать проблему реализма и гротескного артистизма, сводить и разводить факты с домыслами, правду и миф.
